Я - истребитель - Страница 40

— М-да, за такое ордена дают, — без зависти сказал Олег, аккуратно сложив газету и вернув ее мне.

— Наверное, — пожал я плечами, что вызвало новую вспышку боли в ране.

Тогда, когда я вылез из кабины, у меня вся спина была в крови. Края раны разошлись во время перегрузок. Да и пару раз хорошенько приложился спиной о бронеспинку, что вызвало сильное кровотечение. Так что меня почти на руках унесли в лазарет, где Марина Викторовна, ругаясь, наложила восемь швов. Как только она закончила, я попал в горячие руки корреспондента, после него — к командованию полка. Даже секретарь комсомольской организации заглядывал. Правда, заметив, что я туплю на его вопросы, в которых ничего не понимал, как-то быстро собрался и исчез, а я удостоился от Никифорова, заглянувшего позже, изучающего взгляда.

Меня не ругали, даже поблагодарили, теперь они на заметке у начальства, а это не могло не радовать. Так что дали маленький втык за то, что взлетел раненым, и велели лечиться. От полетов меня отстранили на время лечения, пока не заживет спина, и вот уже вторые сутки я лежу в стационаре вместе со штурманом одного из бомбардировщиков. С задания вернулось только шесть машин. Один сбили над переправой, вторая села на вынужденную, не дотянув до аэродрома десяток километров. Вот на ней и летел Олег. При посадке, в отличие от остальных членов экипажа, он сломал пару ребер и вывихнул плечо, так что сейчас с тугой повязкой на груди доел принесенный дежурным бойцом обед и, убрав грязные тарелки на поднос, где уже стояли мои, тихонько откинулся на подушку и сказал:

— Скучно.

— Что есть, то есть, — согласился я. После чего достал карту и, разложив ее на кровати, стал изучать. Иногда мне помогал Олег, подсказывая, что и как.

На вешалке висела моя форма с синими петлицами и треугольниками сержанта ВВС. Честно говоря, мне ее дали «голую», фурнитуру отдельно. Похоже, так было не принято, потому как Олег удивленно поднял брови, когда начвещсклада принес ее, но промолчал. Зато, когда я пришивал всю фурнитуру, ругаясь на мою криволапость, учил, как правильно пришивать знаки различия, в которых я ничего не понимал, что, кстати, вводило Олега в недоумение. По его мнению, я должен был это знать как «Отче наш». А до этого приходил начстрой, который заполнял на меня анкету, заставив написать автобиографию. Присягу у меня приняли майор Никитин, капитан Смолин, комиссар Тарасов и политрук Никифоров. Он же, кстати, и летную книжку мне принес, куда внесены были все мои сбитые.

— Эй? Раненые, вы здесь? — послышался голос в окне, и зашуршала осыпающаяся земля.

— Нет, на Луну улетели, — буркнул я, не отрываясь от карты.

— О, Витек. Что случилось? — отреагировал Олег.

«Вечный дежурный» заглянул к нам и сказал:

— Готовьтесь, вечером начальство приедет. Награды вручать будет.

— Может, награду? — не понял Олег, удивленно посмотрев на меня.

— Не, за уничтожение переправы и срыв наступления немцев многие представлены к наградам.

— Понятно. Если бы не статья, то никто бы не пошевелился, а тут сразу… Эх! — расстроенно махнул рукой Олег. В сбитом над переправой бомбардировщике погиб его друг, и штурман часто вспоминал его.

— А ты чего в дверь не зашел? — спросил я у Виктора.

— Да ну. Там Марина Викторовна, я лучше так… — То, что он опасался врача, я уже понял, только вот из-за чего? Нужно будет спросить у Олега.

— Ладно, я побежал. Мне еще комиссара встретить нужно.

— А где он?

— Да к соседям умотал, должен скоро вернуться.

— А, ясно. Давай заходи, если что. — Я снова лег на живот, продолжив изучение местности.

— Слушай, Олег, а я думал, что награды через некоторое время вручают. Ну, там, проверки, подготовка бумаг? Что-то быстро, тебе не кажется? — спросил я после некоторого обдумывания, отрываясь от карты.

— Это не относится к медалям и ордену Красной Звезды. Насколько я знаю, они есть в некотором количестве у командования. То есть могут награждать без согласования, остальные — да, только через штабы и бюрократию.

— Понятно, — вздохнул я.

— Эх, наши улетели. Как они там сейчас?

— А куда они?

— Немцы рвутся к городу, вот и получили приказ бомбить колонны.

— Да? На СБ? Странно. Слушай, а я ведь видел у вас на свалке разбитых самолетов бипланы И-153 «Чайка». Так это же отличные штурмовики! Мало того что они могут незаметно подобраться, но эрэсами так проредить колонны, что ого-го!

— Да вроде есть. Так это Борюсик весь хлам, что в окрестностях был, сюда свез.

— Молодец он, одним словом. Так вот, если привести в порядок пару штук, то это идеальные машины для штурмовки.

— Их там штук шесть, насколько я помню… А что, можно сказать Никитину, пусть подумает. Я сейчас. — С кряхтением встав и держась за бок, Олег с болезненным выражением лица направился к выходу. Ребра его действительно беспокоили.

— Куда? — услышал я вопрос Марины Викторовны.

— Мне срочно в штаб надо.

— Для чего часового у входа поставили? Для того, чтобы вы снова не сбежали. Скажите мне, я передам.

— Хм, может, пусть лучше он сам придет?

— Схожу и узнаю. Ждите.

Вернувшийся Олег аккуратно сел на место и проворчал:

— Из-за этого часового мы тут как в изоляции.

Я смущенно опустил голову. Часового поставили из-за меня. Вчера сбежал к своему самолету узнать, как там дела с капониром и маскировкой, но был отловлен и возращен обратно. Вот Никитин и приказал поставить часового, так что выхода нам теперь из стационара не было. Даже в туалет приходилось ходить в стоящее в углу ведро.